2_5404850316313103156

психопатии.
Транзиторные	подростковые	поведенческие	нарушения	подразделяют	на

психологические и патологические реакции. При этом “под психологической (характерологической) ситуационно-личностной реакцией понимают преходящие, ситуационно обусловленные отклонения в поведении ребенка или подростка, которые проявляются преимущественно в определенной микросреде (семья, школа, армия и т.п.), имеют четкую психологическую направленность на определенных лиц, не ведут к

временному	нарушению		социальной	адаптации	и	не	сопровождаются
соматовегетативными		расстройствами”		(Личко		В.Е.,	1983,	с.25).

Выделяются следующие ситуационно-личностные реакции в подростковом и юношеском возрасте: реакции отказа; оппозиции; имитации (как отрицательная, так и положительная); компенсации; гиперкомпенсации; эмансипации; группирования со сверстниками; увлечения (хобби-реакции); реакции, обусловленые сексуальным влечением; детские поведенческие реакции в подростковом возрасте; реакции, связанные с повышенным вниманием к своей внешности, в своему физическому “Я”; реакции, связанные с усиленным вниманием к своему внутреннему миру.

Все эти же реакции могут из нормальных перейти в разряд патологических. По мнению А.Е.Личко, патологическая реакция отличается от нормального поведения следующими признаками:

1)склонностью к генерализации, то есть способностью возникать в самых разных ситуациях и вызываться самимы различными, в том числе неадекватными поводами;

2)склонностью приобретать свойство патологического стереотипа, повторяя как клише

по разным поводам один и тот же поступок; 3) склонностью превышать потолок нарушения поведения, никогда не преступаемый той когортой сверстников, с которой растет подросток, и той группой, к которой он принадлежит; 4) склонностью приводить к социальной дезадаптации.

В.В.Ковалев (1971) переход между нормальными и патологическими реакциями рассматривает по таким параметрам, как: 1) распространение реакции за пределы той ситуации и микросреды, где они возникли;

2)	утрату	психологической		понятности		поведения;
3)	присоединение	невротических	расстройств		(колебания	настроения,

раздражительность, истощаемость, нарушения сна, соматовегетативные расстройства).

К	этим же критериям В.Т.Кондрашенко (1988) считает				целесообразным добавить:
1)	снижение	критического	отношения	к	своему	поведению;

2) свойство патологических реакций приводить личность к социальной дезадаптации. Таким образом, психологическая реакция разрешается самостоятельно при снятии внешнего психотравмирующего фактора (например, перевод в другую военную часть). Патологические реакции требуют гораздо более внимательного рассмотрения особенно при военной экспертизе, так как они могут являться предшественниками развернутого невроза; могут быть этапом патохарактерологического развития, приводящего к сформированному расстройству личности; могут являться серьезным предупреждением перед выраженными агрессивными действиями (ауто- и гетеродеструктивными); могут являться проявлением формирующегося аддиктивного поведения; также они могут быть проявлением психических заболеваний в инициальной фазе. Одним из вариантов патологических нарушений поведения является аддиктивное поведение, подробно исследованное и описанное Ц.П.Короленко (1991): “Аддиктивное поведение рассматривается нами как одна из форм деструктивного поведения, то есть причиняющая вред человеку и обществу. Аддиктивное поведение выражается в стремлении к уходу от реальности посредством изменения своего психического состояния, что достигается различными способами — фармакологическими (прием веществ, воздействующих на психику) и нефармакологическими (сосредоточение на

определенных предметах и активностях, что сопровождается развитием субъективно приятных эмоциональных состояний)”. Выделяются следующие варианты аддикций (поскольку патологические реакции являются болезненным состоянием, целесообразно привести их шифровку по вступившей в силу МКБ-10): 1)прием алкоголя — F1 и F10.; 2) прием веществ, изменяющих психическое состояние, включая наркотики, лекарства, различные яды — F1 и F55.; 3) участие в азартных играх, включая компьютерные — F63.0; 4) сексуальное аддиктивное поведение — F52.7; 5) переедание — F50.2 и F50.4 или голодание — F50.0; 6) трудоголизм — F62.8; 7) длительное прослушивание музыки, главным образом основанной на ритмах — F62.8. Перечислим признаки, по которым отграничивается обычное увлечение от аддиктивной его формы. 1. Гедонистическая жизненная установка с ориентаций на сиюминутное получение удовольствия любыми средствами, то есть субъективное с эгоистической направленность расширение границ допустимого поведения (“Мне можно, так как я заслужил”). 2. Наличие иллюзии контроля своей деятельности в рамках формирующейся аддикции (“Брошу пить, как только захочу”). 3. Возможность легкого перехода к разным формам аддикции и к разным аддиктивным объектам (от алкоголизма к азартным играм и т.д.). Механизм аддиктивного поведения заключается в наличии тревоги как личностной черты или признака предневротического состояния. Тревога связана с неопределенностью в будущем. С этой же неопределенностью связана необходимость общаться с людьми, то есть другими субъектами деятельности. В итоге возникает ситуация непредсказуемости и непостоянства, тяжкая для тревожного человека. Новые ситуации, новые люди предполагают динамическое общение, гибкое поведение, что с трудом переносится личностью с повышенным уровнем тревоги. В поисках стабильности и предсказуемости такой индивид фиксируется на взаимодействии с объектом, суррогатом межличностного взаимодействия, где гарантируется получение желаемого эмоционального состояния. Все это задерживает развитие личности, а в ряде случаев может привести к ее деградации.

Как всякое заболевание, формирование аддиктивного поведения имеет свою динамику:

—наличие “точки кристаллизации”, когда индивид наконец-то находит объект или способ поведения с максимальной эффективностью снимающий состояние тревоги (например, осознание факта улучшения состояния после употребления спиртных напитков);

—становление аддиктивного ритма, отражающееся в частоте прибегания к определенному способу эмоциональной разрядки (систематическое бытовое пьянство)

—формирование аддикции как интегральной части личности, то есть в процессе социального научения закрепляется данный поведенческий стереотип реагирования, без

которого	личность ощущает неполноту	своего	“Я” (алкголизм	1	стадии);
— полное	доминирование аддиктивного	поведения	(алкоголизм 2	и 3	стадии).

Если имеются основания предполагать инициальную фазу эндогенного заболевания, особенно если при патопсихологическом обследовании были обнаружены специфические, качественные нарушения мышления, то этот подэкспертный подлежит психиатрической экспертизе и медикаментозной помощи.

Приведем примеры некоторых экспертиз, хорошо иллюстрирующих важность анализа анамнеза, отражающих типичные экспертные ситуации.

С. Б., 26 лет. Рос в неполной семье с матерью и старшим братом. Мать длительно и массивно злоупотребляет алкоголем, систематически проходит курс лечения в психиатрической больнице с диагнозом “Истерический психоз на почве алкоголизма”, имеет инвалидность второй группы. Подэкспертный закончил 8 классов, в школе отмечаются систематические конфликты. Учился в ПТУ по специальности

“Радиомонтажник”, но, не закончив его, ушел (“Не понравилось”). Работал токарем на заводе, несмотря на хорошие заработки ушел с завода. Учился на курсах ДОСААФ достаточно успешно, но водительские права не получил из-за конфликта. С 13 лет периодически алкоголизируется, дышит парами бензина и клея “Момент”. С 16 лет знаком с циклодолом, а возможно и с другими психоактивными препаратами. Судимости нет. От службы в армии уклонялся и в 1990 году в связи с отказом от службы в армии был помещен в психиатрическую больницу. Был выписан с диагнозом “психически здоров”, но в психологическом обследовании описывалась шизо-эпилептоидная акцентуация характера, низкая конформность,выраженная реакция эмансипация, высокая склонность к делинквентности. Затем отмечается дальнейший отказ от службы в армии. В 1994 году в 23 года все-таки был призван в ВС и направлен на прохождение службы в стройбат недалеко от места проживания. На 10 день в связи со сложными семейными обстоятельствами командованием части ему был дан отпуск, из которого он не вернулся. Два года находился “в бегах”, был объявлен розыск в 1996 году был взят под стражу с инкриминированием ст.247 УК РФ 1961 г. Был направлен в психиатрическую больницу для уточнения психического состояния. Там ему был выставлен диагноз “психопатия возбудимого круга с неустойчивой компенсацией”. В психологическом обследовании выявлялись высокие показатели по шкалам MMPI 4,6,9. Психолог делает вывод “психопатическая личность с эксплозивным типом реагирования”. В связи со снятием прав ГВВК в тот момент с этой больницы подэкспертный был направлен в военный госпиталь. Там он наблюдался 12 дней и был признан “психически здоровым”, так как “данных за личностную патологию психопатического круга не обнаружено”. С таким экспертным заключением он направляется в военный трибунал, который тем не менее высказывает сомнение в его годности к военной службе и направляют на стражное судебно-психиатрическое отделение СМЭС. В клинико-психологической беседе подэкспертный держится с достоинством, рассказывает о себе довольно подробно, не проявляя неконгруэнтных (“лживых”) реакций. О себе сообщил, что незадолго до призыва в армию очередной раз “вылечил” мать от алкоголизма и надеялся, что она удержится. На 10 день службы мать приехала к нему в часть в пьяном состоянии. Он понял, что она опять вошла в запой, обратился к командованию части, ему дали отпуск, после чего он уехал в матерью домой. Прервать запой матери подэкспертному не удалось. Через две недели она скончалась. Подэкспертный ее похоронил, заняв для этого большую сумму денег. В часть не вернулся и не сообщил о постигшем его несчастье.

“Испытуемый спокоен, контактен, упорядочен, беседует без негативизма, хотя активности не проявляет. Инструкции схватывает быстро даже сложные, экспериментально-психологические задания выполняет старательно, с ориентацией на успех, признаков негативизма нет. В процессе обследования темп психической деятельности нормальный, без особенностей. Аттентивно-мнестические процессы без значительных нарушений: высокий объем внимания, хорошая устойчивость, чуть сниженная (в рамках нормы) переключаемость; несколько неустойчивая кривая запоминания с лишними плохо оттормаживаемыми словами.

Когнитивные процессы в норме; доступна интерпретация идиом на уровне пословиц (даже аналогиями), хотя имеются и трактовки низкого уровня; сравнение пар понятий производит по родовому понятию на обобщение и по существенным и частным признакам при дифференцировке; проба “Исключение четвертого” выполняется на категориальном уровне, но только до заданий средней сложности, остальные не решил; провокационные пробы и пробы Полякова отдифференцировал уверенно. Таким образом, доминирующий уровень мышления во всех вербальных заданиях — категориальный. Пиктограммы в норме — ассоциации стандартны, семантически и эмоционально насыщены, образы предметны, графически адекватны, имеющиеся символы носят

стандартный характер, при отражении отвлеченных понятий имелись интеллектуальные затруднения, из-за чего имеются псевдосимволические образы. Характерологический тип, определяющийся в процессе обследования — эпилептоидный с шизоидными и истероидными включениями. Степень выраженности — психопатия: в1990 году в ПБ № 5 при психологическом обследовании обнаружена шизоистероидная акцентуация характера с очень низкой конформностью, высокой реакцией эмансипацией, высокой склонностью к делинквентности, что практически однозначно указывает на психопатию; в 1996 году на обследовании у психолога в Ковашевской ПБ выявился психопатический профиль личности (пики 4, 6, 9 в MMPI); в анамнестических сведениях имелись указания на постоянные конфликты в школе, алкоголизацию с 13 лет, применение лекарственных средств с наркотической целью, с той же целью - клей и бензин, на курсах ДОСААФ права не получил (видимо, из-за поведенческих нарушений, поскольку интеллект достаточен), ПТУ бросил, на работах не удерживался (по материалам уголовного дела, листы дела не нумерованы). Заключение — нейродинамика и когнитивные процессы в норме, без особенностей, структурных нарушений мышления не обнаружено, интеллект в норме, шизоэпилептоидная психопатия с истероидными включениями. После патопсихологического обследования стало понятно, что сложности в школе были обусловлены поведенческими отклонениями, а не интеллектуальными. Систематический характер поведенческих нарушений, описанных в анамнестической части, соотвествовал сформировавшейся психопатии, о чем свидетельствуют и два вышеупомянутых психологических обследования, которые не были учтены последней экспертной комиссией.

А. О., 19 лет. Рос в полной благополучной и материальной обеспеченной семье. Родители

ибабушка имеют высшее образование. Отец успешный деловой человек, жесткий, умный, хорошо организованный. Мать сензитивная, мягкая, любящая. Бабушка заботливая. Есть старший брат, живущий отдельно своей семьей, социально благополучный. У подэкспертного с раннего детства отмечаются нарушения поведения, в связи с чем на комиссии по делам несовершеннолетних рассматривался вопрос о направлении его в специальное учреждение со строгим контролирующим режимом на момент его двенадцатилетия. Следовательно, А. О. в течение ряда лет грубо нарушал школьную дисциплину, совершил серию хулиганских поступков, имелось агрессивное поведение по отношению к сверстникам. Во время сбора медицинских справок для помещения в спец.школу был госпитализирован в детскую психиатрическую больницу, после которой в связи с психиатрическим диагнозом (в уголовном деле диагноз не указан, но предположительно “психопатия”, так как это является основанием для отвода от нахождения в пенитенциарном спец.учреждении) был возвращен в массовую общеобразовательную школу по месту жительства. Дублировал 9 класс, но все же получил полное среднее образование в дневной школе (11 классов). Несмотря на возможную отсрочку от службы в армии в связи с обнаружившимся сифилисом, активно хотел служить, старательно скрыл факт направления в спец.учреждение и пребывание в психиатрической больнице. Был направлен служить в Мурманскую область в войска МВД, где не смог адаптироваться, имелись постоянные конфликты с командованием, как сказал сам подэкспертный: “За хамское отношение к службе”. Спустя короткое кремя получил увольнение на 30 суток, которые провел дома в кругу семьи. Возвращаться в армию не хотел, но родители настаивали и лично посадили его на поезд. На первой же остановке он покинул поезд и поехал жить к бабушке в городе-спутнике СанктПетербурга N. Бабушка его приняла, но стыдила за невыполнение своего воинского долга

инастаивала на его возвращение в воинскую часть. В конце мая 1996 года семья собиралась отмечать день рождения одного из членов и ждала бабушку, предварительно договорившись о ее приезде. В этот день А. О., после очередного разговора с бабушкой, вдруг почувствовал злобу (“достала”) накинул брючный ремень ей на шею и задушил.

Затем утопил тело в ванне с водой и оставил его там. После этого забрал деньги, имевшиеся в доме, позвал двух случайно встреченных приятелей и устроил пьянку. Приятелей удивил факт, что им категорически было запрещено заходить в ванную комнату, а затем он при них стал заколачивать дверь в ванную. На следующий утро обеспокоенные отсутствием бабушки родственники поехали к ней домой. За дверью слышались пьяные голоса, но сын отказался открывать им дверь. Родственники обратились в милицию за помощью. Дверь была вскрыта, но квартира оказалась пустой. При обыске обнаружили факт убийства бабушки и записку, написанную на оборотной стороне именного поздравления с днем Победы Президентом страны ветерана войны Марины Антоновны (бабушки). В записке А. О. категорически настаивал, что это именно он убил свою бабушку, а двое собутыльников (привел фамилии) тут ни при чем. После подписи стояла приписка: “Мама I love you very, very!!!”. За время нахождения в бегах подэкспертный совершал хулиганские действия, воровал, грабил, в итоге одного из ограблений пострадавшая скончалась вследствие его побоев. После взятия под стражу обвиняемому были инкриминированы ст. 103, 108 ч.2, 206 ч.3, 144 ч.2, 247 п.”а” (УК РФ 1961 г.).

Нештатная судебно-психиатрическая экспертиза не разрешила вопросов о наличии душевного заболевания или психотического состояния в момент ООД, а также годности к военной службе. Была поставлена диагностическая проблема: “Психопатия insensibilis? Шизофрения? Требуется психологическое обследование”.

“Испытуемый очень сдержан в беседе, немногословен, но негативизма не проявляет даже скрытого, замедленные скупые ответы скорее являются признаком легкой алекситимии (затрудненностью в вербализации своих чувств, отсутствием склонности к психологическому анализу жизенных ситуаций, определение этих ситуаций одним речевым штампом обычно из подросткового сленга). Из фактов биографии сообщил, что инспекцией по делам несовершеннолетних примерно в седьмом классе помещался в психиатрическую больницу перед направлением в СпецПТУ, но после консультации профессора “признан нормальным” и оставлен в массовой школе. Взаимоотношениями с родителями недоволен — “Слишком много хотели”. Эмоционально теплых связей со сверстниками практически не было, отношения были прагматически-манипулятивные. Поступки нередко стремительные, не может припомнить, чтобы когда-нибудь их планировал, их мотив сам не очень хорошо осознает, а потом подыскивает мотивировку, но мануальная деятельность исполняется добротно, на совесть. Занятия спортом — также свидетельство предпочтения моторных видов деятельности. Несмотря на внешне не очень заинтересованное поведение и отсутствие вопросов о своей успешности, экспериментально-психологические задания выполняет старательно, добросовестно. Инструкции усваивает хорошо, без интеллектуальных затруднений, хотя общий темп психических процессов несколько замедлен. Аттентивно-мнестические процессы без нарушений: объем внимания на нижней границе нормы, чуть затруднена врабатываемость, в сенсибилизированной пробе снижена переключаемость; при довольно низком объеме кратковременной памяти мнестическая кривая торпидна; эти особенности не достигают уровня органических изменений и соответствуют эпилептоидным особенностям нейродинамики. Когнитивные процессы — мышление торпидное (довольно длительный латентный период при ответах, трудности переключения на другой вид заданий); интерпретация идиом на уровне сложных пословиц недоступна, хотя простые и средней сложности трактуются на высоком уровне (переносном); сравнение пар понятий производит довольно неровно — доступность родового понятия при обобщении и существенных признаков при дифференцировке сочетается с тенденцией давать частные и перцептивные (в единичных случаях даже латентные — знак наличие шизоидных черт) признаки; в пробе “Исключение четвертого” доминирует категориальный уровень мышления, хотя в сложных заданиях решает по частным прознакам или с конкретно-

ситуационными объединениями; уверенно отдифференцировал как провокационные пробы при сравнении пар понятий, так и пробы Полякова. Пиктограммы с когнитивной точки зрения в норме — ассоциации довольно стандартны, семантически насыщены, образы предметны, графически адекватны; некоторые отвлеченные понятия вызвали интеллектуальные затруднения; с проективной точки зрения в них отражается эмоциональная неустойчивость, склонность к дистимиям, высокая внутренняя напряженность (в данном случае трудно сказать, в рамках характерологических особенностей или ситуационно обусловленная). В целом состояние когнитивных процессов свидетельствует о нормальном интеллекте, эпилептоидном типе мышления, структурных нарушений мышления не обнаружено. Характерологический тип — шизоэпилептоидный: имеются внешняя замкнутость, эмоциональная холодность, но скрытые эмоции очень мощные, брутальные, преимущественно негативного спектра; имеется и склонность к реакциям по типу “парового котла”; соответствуют и вышеописанные особенности когнитивных процессов (торпидное чуть сниженное мышление с редкой актуализацией латентных признаков); типична и любовь к мануальной деятельности. Степень выраженности черт характера соответствует психопатии — с детства характер неуравновешенный, имелись поведенческие проблемы в школьном возрасте, учет в ИДН, направление в спец.школу, консультация у психиатра, полное непризнание авторитетов, непереносимость регламента и необходимости подчиняться людям или даже объективным условиям, склонность к внезапным внешне маломотивированным поступкам. Психологические методики подтверждают эти данные — выявляется шизоидно-эпилептоидно- истероидный тип в ПДО, очень высока склонность к делинквентности, индекс Личко указывает на 60% вероятность психопатии, а множество других признаков (высокая делинквентность, очень низкий показатель гипертимности, склонность к алкоголизации дают ее 100% вероятность; реакция на конфликтную ситуацию в абсолютном большинстве случаев экстрапунитивная (внешнеобвиняющая). Очень высок индекс директивности и агрессивности в Hand test. Дистимии и, возможно, дисфории бывают — по показаниям матери (записки о желании покончить с собой), по ее же свидетельству можно предположить и диссоциативность характера (“По характеру он очень разный”). Т.о., практически во всех жизненных ситуациях и с довольно раннего времени (дома, в школе, в армии, т.е. в жестко регламентированной системе) прослеживаются описанные черты характера с систематической социальной дезадаптацией, что и определяет психопатию.

Заключение — нейродинамика и когнитивные процессы в норме, структурных нарушений мышления не обнаружено; шизоэпилептоидная психопатия (возможны истероидные включения). Использованные методики — исследование нейродинамики; исследование вербального мышления, пиктограммы; профили личности MMPI, Cettell, методики МБД, ПДО, EPQ , Hand-test, тест фрустрационной толерантности Rosenzweig.” Образцы экспертных заключений на диагностику интеллекта не приводятся, поскольку они были развернуто представлены в главе 2.

По диагностике личностных девиаций представляется крайне важным анализировать не только состояние субъекта в “срезе” (в клинико-психологической беседе и экспериментально-психологической работе, по данным стандартизованных методик), но и тщательно изучать материалы уголовного дела или анамнеза в истории болезни, что дает личностную характеристику в “длиннике”. Следует учесть высоко вероятные рентные установки при получении анамнеза со слов подэкспертного или его родных и близких и по мере возможности проверять эти данные объективными материалами (соответствующие справки). Также широко известен факт, что родители подэкспертного, имея особое отношение к нему, обычно дают положительную характеристику, состоящую из речевых штампов. Большего доверия заслуживают те материалы дела, где

допрашивались другие родтсвенники, друзья или сослуживцы, в которых описываемые черты характера подкрепляются примерами поступков и носят не нейтральный характер. Если в уголовном деле имеются истории болезни, желательно читать достаточно тщательно всю историю болезни с описанием поведения на отделении и особенно тщательно изучать аргументацию смены диагнозов, если такое имело место.

Обычными поводами для назначения судебно-психологической или комплексной

психолого-психиатрической	экспертизы	допризывника,	призывника	или
военнослужащего			являются:

ранняя в дошкольном или школьном возрасте постановка на учет в психоневрологическом диспансере; признаки задержки психического развития в раннем детстве в виде позднего становления речи, школьной неуспеваемости в младших классах; учет в инспекции по делам несовершеннолетних; тяжелые заболевания, связаные с поражением головного мозга и центральной нервной системой; тяжелые черепномозговые травмы в анамнезе с лечением в стационаре; массивные поведенческие нарушения(например, побеги из дома, выраженное агрессивное поведение и т.д.); сведения о пребывании в психиатрических больницах; сведения о длительном злоупотреблении психоактивными веществами; данные об обучении в различного профиля вспомогательных школах; наличие душевно-больных родственников в ближайшем окружении. В начале главы, разделяя исследуемые сферы психического на познавательную и эмоционально-волевую, мы сформулировали два варианта возможных вопросов, которые следователь или суд может задать судебно-медицинскому эксперту-психологу в рамках судебно-психологической или комплексной психолого-психиатрической экспертизах. Но индивид может соответствовать полной норме, если у него диагностирована пограничная умственная отсталость или низкий интеллект в ответе по первому вопросу и не иметь значительных эмоционально-волевых и личностных отклонений, которые могли бы оказать существенное влияние на его способность к регуляции своей деятельности в ответе на второй вопрос. Тем не менее, на практике часто возникают случаи когда сочетание невысокого интеллекта со сниженными способностями к эмоциональноволевой регуляции существенно ограничивает возможности индивида к ОРД.

В связи с этим, представляется рациональным задавать только один обобщенный вопрос судебно-медицинскому эксперту-психологу: Годен ли подэкспертный по состоянию познавательных процессов, эмоциональноволевым, характерологическим и личностным особенностям к службе в Вооруженных Силах?

ГЛАВА 4. СУДЕБНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ СОСТОЯНИЙ

Этот вид экспертизы является исторически первичным для судебно-психологической экспертизы. Для юридической квалификации сильного душевного волнения, которая необходима была для применения статей 104 и 109 УК РФ 1961 года, требовалась психологическая экспертиза, удостоверяющая наличие физиологического аффекта. Для некоторых других статей требовалась диагностика сильного душевного волнения в качестве смягчающего обстоятельства.

Следует учесть, что если диагностика патологического или физиологического аффекта является прерогативой экспертов, то квалификация сильного душевного волнения относится строго к прерогативе суда, причем считалось, что эксперты квалифицируют медицинский критерий сильного душевного волнения, а суд определяет юридический критерий с добавлением в скобках слова “психологический”, что указывало на их синонимичность. Эта неясность, имевшаяся в УК РСФСР 1961 года, вносила путаницу в процедуру квалификации сильного душевного волнения, поскольку психологический критерий явно должен определять эксперт-психолог.

Это можно объяснить тем, что в момент принятия Уголовного Кодекса 1961 года специальность “психолог” в стране отсутствовала (первые психологические факультеты были открыты в Московском и Ленинградском университетах в 1966 году), вследствие этого вся психологическая часть работы (характеристика личности обвиняемого, выявление мотивов, возможный социальный прогноз) входила в функцию суда, а теоретическая разработка этих вопросов входила в сферу криминологии. Уголовный Кодекс РФ 1997 года оставил эту неясность, дав в качестве синонимов слова “сильное душевное волнение” и “аффект”.

В современном Уголовном Кодексе РФ диагностированный аффект является квалифицирующим признаком для применения статей 107 (убийство в состоянии аффекта) и 113 ( нанесение телесных повреждений в состоянии аффекта). Косвенное отношение к данной проблеме имеет статья 106 — “Убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу же после родов, а равно убийство матерью новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройство, не исключающего вменяемости”. Психологическому анализу здесь подвергается вторая составляющая этой статьи — наличие психотравмирующей ситуации или не исключающего вменяемости психического расстройства.

В статье 107 должно быть квалифицировано “убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения(аффекта), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией возникшей в связи с систематическим противоправным или аморалым поведением потерпевшего”. Статья 113 по формулировке повторяет статью 107, но общественно опасным деянием является не убийство, а “причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта”. Понятие физиологического аффекта “отпочковалось” от патологического аффекта в процессе комплексных психолого-психиатрических экспертиз. Для квалификации патологического аффекта требуется значительный набор медицинских симптомов, полностью входящих в компетенцию психиатров. Патологический аффект относится к группе исключительных состояний, включающих, помимо него, патологическое опьянение, сумеречное состояние сознания, патологическое просоночное состояние и реакцию “короткого замыкания”. Наблюдения в процессе многолетней работы по диагностике острых аффективных состояний при совершении обществено опасных деяний таких аффективных вспышек, которые не полностью соответствовали облигатному перечню симптомов патологического аффекта, привело к формированию понятия физиологического аффекта. Патологический аффект рассматривается в психопатологии как острое, кратковременное психическое расстройство, возникающее внезапно и характеризующееся такими

особенностями:
1)	глубокое	помрачение сознания, сходное по структуре с сумеречным состоянием;
2)	бурное	двигательное	возбуждение	с	автоматическими	действиями;
3)	полная	(или почти полная) последующая			амнезия совершенных действий.

Состояние патологического аффекта характеризуется крайней напряженностью и интенсивностью переживания. Действия, совершенные в этом состоянии, обладают большой разрушительной силой. Завершается патологический аффект более или менее длительным и глубоким сном. Таким образом, здесь можно проследить три классических обязательных фазы (Фрейеров О.Е., 1961; Судебная психиатрия, 1988):

1)фаза стремительного, лавинообразного нарастания острого эмоционального

переживания, которое субъект в последующем может частично вспомнить; 2) фаза нарушенного сознания с хаотическими, а иногда высокоавтоматизированными, но не всегда целенаправленными, действиями, явно превышающими по интенсивности и количеству практическую необходимость. Эту фазу субъект амнезирует полностью;

3) фаза релаксации, которая при патологическом аффекте представляет собой практически сразу наступающий более или менее длительный сон. Дальнейшее поведение индивида характеризуется растерянностью, недоумением, чувством сожаления о содеянном, если пришло осознание, что сделано это им. Чаще всего такие подэкспертные сами заявляют в милицию о свершившемся.

Как правило, почвой для возникновения патологического аффекта являются массивные органические вредности в анамнезе, нарушающие функции головного мозга, наличие глубокой психопатии, наличие эпилептоидных черт характера. Кроме того, как правило, имеется сочетанное действие алкоголя, других наркотиков и фармакологических препаратов, применяемых по психопатологическим или соматическим показаниям, поэтому нередко кроме психиатров в таких экспертизах принимают участие фармакологи.

Физиологический аффект — не выходящее за пределы нормы эмоционально состояние, также характеризующееся внезапностью возникновения, большой силой и кратковременностью, а также трехфазной динамикой. Несмотря на силу и остроту протекания, это нормальный психологический процесс, протекающий по законам функционирования головного мозга.

Самое существенное отличие от патологического аффекта состоит в том, что нарушение сознания носит не столь глубокий характер, возможны фрагментарные восприятия с последующим их воспроизведением, действия могут носить более целенаправленный характер, который обычно обусловлен профессиональными автоматизмами. Динамика нарастания аффективного напряжения носит не “импульсный” характер (практически мгновенное возникновение), а чуть более длительный, когда индивид может вспомнить и описать характерные для такого состояния вегетативные проявления. Третья фаза, релаксационная, может проявляться не глубоким сном, а иными формами психической или миорелаксации на фоне характерных вегетативных сдвигов.

Дальнейшее теоретическое и практическое изучение феноменологии физиологического аффекта привело к возникновению понятия “аномальный аффект” у психопатической личности и “аномальный аффект” в состоянии простого алкогольного опьянения (Кудрявцев И.А., 1987). В противовес описанным аффективным состояниям, которые оказывали существенное влияние на способность индивида осознавать и понимать смысл своих действий и регулировать свою деятельность (или нарушать ее), имелось понятие выраженной эмоциональной реакции, не оказавшей существенное влияние на способность индивида к ОРД, поскольку такая реакция соотвествует личностным особенностям и поведенческим стеретипам испытуемого. Тем не менее, дальнейшая дифференциация в теоретико-практических изысканиях привела к постулированию иерархии эмоциональных состояний, различных по структуре и глубине. Прежде чем подробно излагать вышеназванную иерархию эмоциональных состояний, рассмотрим основные признаки, требующиеся для квалификации сильного душевного

волнения:
1)	наличие	феноменологии	аффекта	в	любой	его	форме;
2)		внезапность		возникновения			его;

3) требуется любая форма провокационного поведения со стороны потерпевшего или же длительная психотравмирующая ситуация, созданная им же (потерпевшим); 4) противоправные действия обвиняемого должны быть непосредственно направлены на

того,	кто	его		спровоцировал;
5)	умышленность	действий,	устанавливаемая	судом.

Из приведенного перечня ясно, что только первый пункт и второй, как составляющая компонента первого, относится к компетенции психолога. Дополнительно он может рассмотреть и констатировать наличие длительной психотравмирующей ситуации.

Пункты	3,	4	и	5	квалифицируются	судом.
Такое разделение пределов			компетенции имеет большое значение в связи с тем, что

аффект может иметь разную направленность. По нашему мнению, имеются три варианта его направленности:

1. Если противоправные действия в состоянии аффекта направлены непосредственно на провоцирующего индивида, то констатация острого аффекта, оказавшего существенное влияние на психологическое состояние обвиняемого и ограничившего (или нарушевшего) его способности к ОРД, носит квалифицирующий характер 2. Аффективное поведение может быть направлено не только на потерпевшего, но и на его близких (а иногда только на близких). Мы считаем, что факт субъективного восприятия обвиняемого, в котором родственники потерпевшего идентифицируются с ним самим, не является смягчающим моментом и не должен расцениваться как деяние, направленное против “обидчика”. 3. В психологии и психиатрии известно такое понятие, как “кумуляция аффекта”, характерное для некоторых характерологических типов. Она приводит к смещенному аффективному поведению, когда человек в состоянии аффективного напряжения, вызванного психотравмирующей ситуацией или поведением лиц, не находящихся в данный момент в его поле зрения, по механизму “последней капли” дает аффективную разрядку в виде противоправных деяний, направленных на случайных лиц. Вне всяких сомнений при полной феноменологии острого аффективного состояния (даже достигающего степени физиологического аффекта) и, следовательно, диагностировании такового экспертом, применять его для квалификации сильного душевного волнения с последующим применением статей 107 и 113, по нашему мнению, не правомерно. Учитывая вышесказанное, мы считаем, что нежелательно ставить знак равенства между наличием острого аффективного состояния и возможностью применения статей 107 и 113. Такая возможность обеспечивалась разделением понятий физиологического аффекта и сильного душевного волнения, когда первое диагностировал эксперт (сначала психиатр, потом при появлении соотвествующих кадров — психолог), а второе — суд. В настоящее время это разделение отсутствует, что вносит значительную неясность в процедуру квалификации обсуждаемых статей. Как уже ранее указывалось, патологический и физиологический аффекты относятся к реакциям организменного уровня, остальные виды эмоциональных реакций разворачиваются на психологическом уровне. Рассмотрим подробно феноменологию физиологического аффекта. Нулевая фаза, предпосылки представляют собой наличие невротического состояния или невротического развития, обусловленного пролонгированной психотравмирующей ситуацией. Эта ситуация должна быть близка к первичным потребностям индивида, или быть высоко значимой для данной личности; или воздействовать на слабое звено (“место наименьшего сопротивления”) данного характерологического типа. При анализе этой ситуации учитываются и такие особенности характера, как повышенная эмоциональная чувствительность астено-невротика или сензитива, склонность к кумуляции аффекта у лиц с эпилептоидным радикалом или у психастеников. Следует иметь в виду, что механизмы кумуляции аффекта у эпилептоидов и психастеников носит принципиально разный характер. У эпилептоида эта черта детерминирована общим нейродинамическим статусом этого характерологического типа: инертностью нервно-психических процессов (не патологической, а как вариант нормы), трудности переключения, стремление следовать ранее приобретенному эмоциональному и поведенческому стереотипу и т.д. Именно для них характерно начало эмоциональной разрядки по типу “последней капли”, а ее динамика по типу “парового котла”, когда субъект, дав по случайному пустяковому поводу вспышку, долго не может успокоиться, а дисфорическое состояние может тянуться еще несколько часов. При наличии психоорганического синдрома у таких лиц разрядка происходит по принципу “пороха”

— после вспышки отреагирование заканчивается быстро и возвращается спокойное настроение, иногда с оттенком вины. Таким образом, эта характеристика обусловлена